ДИАЛЕКТИЧЕСКИЕ КРАЙНОСТИ

В толковании фэнтези всегда присутствовали две весьма противоречивые крайности. По одной из них, фэнтези — жанр сказочный, и происхождением своим обязан именно мифологической (более ранней) и сказочной (более поздней) традиции. С другой стороны, типичный роман-фэнтези многое взял и от рыцарской, приключенческой прозы — это также невозможно отрицать. Вот и получается некоторая путаница: одни исследователи ставят во главе своих эссе мифосоставляющую, другие — романтико-приключенческий компонент. И что-то из произведений фэнтези в их типологию входит, а что-то нет. Появляются правила, исключения из правил — в общем, довольно много суеты.

Можно, конечно, без зазрения совести упростить сие противоречие и сказать: мол, на скрещении этих двух жанрообразующих аспектов искомое фэнтези и живет. А чего такого особенного? Вон, музейные картины (все, кроме "Квадрата" Малевича) из разных красок состоят; или, например, всякий движущийся предмет имеет кинетическую энергию и потенциальную, они же его на две части не разламывают, соседствуют преспокойно.

Да ничего особенного и нет в этом утверждении. Действительно, на скрещении, взаимодействии двух основных жанровых составляющих и развивается этот жанр. Упомянули мы об этом лишь потому, что некоторые авторы в своих исследованиях такого обобщения не делают, предпочитая обходиться только одной из подоснов фэнтези.

Все же нам нужен какой-то отправной пункт для исследования, который, по крайней мере, в общих чертах опишет то, что мы тут собираемся исследовать. Поэтому —

Фэнтези — это поджанр фантастики, основой которого является повествование о вымышленном мире, в котором чудо является реальным, а мировой базис больше идеалистичен, чем рационален, и больше религиозен (чудесен, магичен), чем физичен.

Это определение не бесспорно и не всеобъемлюще, но передает основную суть. Ведь главной чертой фэнтези является не антуражная "рыцарскость" и "квестовость", не меч и магия, а более общие вещи — тот базис, который отличает ее от science fiction или реалистической прозы. Во многом это вопрос мотивации персонажей, а не того, с бластером бегает герой или с копьем.

Однако это определение, как и подавляющее большинство ему подобных, страдает одним существенным, хоть и малозаметным недостатком. Оно относится ко внутренним реалиям фэнтезийного текста, а не ко внешним. Поясню для сравнения: описывая телефон, мы можем сказать, что он состоит из таких-то деталей и имеет такие-то технические характеристики. Но все телефоны разные (конструкция первых "слуховых трубок" диаметрально отличается от схем современного мобильника), и четкое описание дать будет сложно. Однако любой человек, исследующий и описывающий телефон, в первую очередь обратит внимание не на его устройство, а на причины его появления, цель его существования и исполняемые им функции. Ведь телефон создан для того, чтобы люди могли говорить друг с другом на расстоянии, и в этом его суть.

Так же и фэнтези — мы можем бесконечно долго разбирать наличие или отсутствие того или иного элемента в том или ином конкретном романе (тогда как их тысячи, десятки тысяч, как и моделей телефонов), и не придем ни к общему мнению, ни к пониманию вопроса. Пока не зададимся целью описать причинно-следственную связь между тем, что нужно человеку, и появлением фэнтези как такового.

Ведь всякий предмет или явление в нашем культурном пространстве появляется лишь тогда, когда они нужны нам, и конкретные черты их обусловлены теми нуждами, которые они в нас удовлетворяют. Так и с фэнтези — чтобы определить в точности, что же оно из себя представляет, мы должны понять, для чего оно нам нужно, почему мы жаждем читать именно его.

Ольга Брилева, вплотную приблизившаяся к рассмотрению этого вопроса в своей статье "Фэнтези: метафизический поиск современного сознания", сказала, что "фэнтези — это компромисс, который отыскали между собой наше рациональное мышление и наша тоска по иррациональному". Говоря просто, нужны были викторианцам рыцарские романы, отражающие и воспитывающие их отношение к основным добродетелям, — они и вышли такие: идеалистические, романтические и героичные. Нужны были нашим, прозябающим в бытовых трудностях русско-советским читателям бесконечные опусы про красивую зарубежную жизнь — и стала популярной "Просто Мария" и "Санта-Барбара". А как захотелось почувствовать, что есть все же справедливость в этом насквозь коррумпированном государстве — пошли "Антикиллеры" с "Каменскими".

Так же и с фэнтези — встали в полный рост перед обществом умные и важные вопросы, на которые только оно могло ответить, проблемы, которые только фэнтези своим появлением может решить, — и началось бурное развитие.

Упс, скажете вы, это какие такие вопросы и проблемы суперважные? Подростковое "бегство от жизни" и желание всяких унылых задохликов ассоциировать себя с могучим Конаном да прекрасной Брунгильдой?.. Это ваши главные доводы в защиту того, что фэнтези, оказывается, литературный жанр?..

Ну, прямо здесь, прямо сейчас я вам не отвечу. Давайте обо всем по порядку. Думаю, мы не зря с вами окунулись в причинно-следственное, ибо в дальнейшем это нам здорово поможет. Ясно же: правильное начало — половина дела.